Портрет

Пролог к недописанной поэме в прозе
"Идущие в никуда"

    Тени раздувались огромней, а дымка тумана зазмеилась вверх, сгущаясь и заполняя собою пространство. Его товарищи поспешили в долину - опасно такое время в горах. Лишь одинокий путник, поднявшись на перевал, смотрел сквозь открывшийся взору хрустальный простор. Он вглядывался в эту прозрачную непомерную даль, пока красный закат окончательно не растворился в белом клубящемся молоке. Путник поежился. Надо спускаться. – Одиноко и опасно это время в горах.
Ночь окутала землю; на дол, плоскогорья и покатые склоны холмов улегся густой туман; он окутал волглый лог и сухие степи юго-востока, болотистые лесины и раскаленный песок пустынь, просочился в каменные лона пещер и смешался с копотью живых городов, скрыл древние руины и храмы забытых богов, лишь пики высочайших гор виднелись еще над бурунами облаков и тумана, да далекие звезды сияли своим ясным холодным светом всем видящим их. –
                                                                           – Осень укутала мир, поглотив его тишиною: только с мокрых деревьев падали жухлые листья; их шуршание вплеталось в ритм дождя, создавая неповторимые мелодии уличных симфоний, да супротив ветра шло два социальных человека. Один – прямо, не обращая внимания на распахнувшуюся одежду; другой – согнувшись и кутаясь от уже бившего в лицо снега.
Пришла зима с ее оттепелью и морозами; белая пелена скрыла неровности ландшафта, припорошила ямы и намела минутных гигантов; заморозило источники, сковало воду причудливым узором, а болотную хлябь сделало надежной опорой для путников и строителей.
Но время и атмосферная грязь брали свое: услышались позабытые песни, снег почернел, а древние церкви скрыли под свежей побелкой красные кирпичи своих стен.
Мутное солнце падало на замороженную зимними вьюгами почву. Было начало весны.
В лесу снег лежал еще нетронутым белым покровом, но в городе, под ногами многочисленных прохожих он превратился в жидкое месиво, грязной жижей заливавшее улицы, тротуары и переходы. В одном из таких переходов в центре Москвы, в мутной воде плавал свежий, никем не запятнанный плакат с чертами знакомого лица. Лицо, привычно смотревшее со стен и экранов, лежало теперь в грязной луже и непонимающе взирало на прохожих.
– А они шли,
                       их было много,
                                                  все они куда-то спешили.
Люди шли встречными потоками, давя и расталкивая друг друга. Только там, где погряз еще сияющий лик, толпа расступалась, огибала портрет и снова смыкалась плотной стеною. Никто из идущих не нагнулся поднять упавшего, но и никто не решился втоптать в грязь лежащего на пути.
А люди шли неиссякаемою волною, и казалось, нет им конца и края.

Наконец Солнце дотянулось до горизонта и скрылось. Улицы опустели. Городские жители улеглись по своим квартирам. Лишь редкий прохожий нарушал тишину торопливым шагом.
Ночь опустилась на город, принеся с собой ветер. Он стучался в окна, шелестел объявлениями и трепал бумажных тигров на щитах и заборах. Земля сделала виток, и, повинуясь судьбе, Солнце появилось над горизонтом. Начиналось утро нового дня.
Был праздник и народ вышел на улицы. Люди шли, ломая намерзшую за ночь корочку льда и разгоняя застоявшуюся воду.
А с нею
               уносились в никуда
                                                  и обрывки
                                                                      грязной
                                                                                      бумаги.